До сих пор в душе моей, как аромат цветка, сохранилось
особое ощущение, которое я уносил с собой из квартиры Авдиева, ощущение любви, уважения, молодой радости раскрывающегося ума и благодарности за эту радость…
Неточные совпадения
Еще одно из тех первичных
ощущений, когда явление природы впервые остается в сознании выделенным из остального мира, как
особое и резко законченное, с основными его свойствами.
Оно залило своей
особой окраской все остальные
ощущения, точно это была только канва, ждавшая своего узора.
Эти сильные и довольно разнообразные
ощущения стали между мной и арифметикой неодолимой преградой. Даже когда Пашковскому через некоторое время отказали (или он нашел невесту), я все-таки остался при убеждении, что поверку деления можно понять лишь по
особой милости господа, в которой мне отказано с рождения…
Наконец я подошел к воротам пансиона и остановился… Остановился лишь затем, чтобы продлить
ощущение особого наслаждения и гордости, переполнявшей все мое существо. Подобно Фаусту, я мог сказать этой минуте: «Остановись, ты прекрасна!» Я оглядывался на свою короткую еще жизнь и чувствовал, что вот я уже как вырос и какое, можно сказать, занимаю в этом свете положение: прошел один через две улицы и площадь, и весь мир признает мое право на эту самостоятельность…
Я выслушал Брауна без смущения. В моей душе накрепко была закрыта та дверь, за которой тщетно билось и не могло выбиться
ощущение щекотливости, даже — строго говоря — насилия, к которому я прибегал среди этих
особых обстоятельств действия и места.
Как только она это сказала — мое тройное
ощущение за себя и других кончилось. Теперь я видел и понимал только то, что видел и слышал. Ганувер, взяв руку женщины, медленно всматривался в ее лицо, как ради опыта читаем мы на расстоянии печатный лист — угадывая, местами прочтя или пропуская слова, с тем, что, связав угаданное, поставим тем самым в линию смысла и то, что не разобрали. Потом он нагнулся и поцеловал руку — без
особого увлечения, но очень серьезно, сказав...
Боялся не он — боялось его молодое, крепкое, сильное тело, которое не удавалось обмануть ни гимнастикой немца Мюллера, ни холодными обтираниями. И чем крепче, чем свежее оно становилось после холодной воды, тем острее и невыносимее делались
ощущения мгновенного страха. И именно в те минуты, когда на воле он ощущал
особый подъем жизнерадостности и силы, утром, после крепкого сна и физических упражнений, — тут появлялся этот острый, как бы чужой страх. Он заметил это и подумал...
Я не мог освободиться от
ощущения особого рода неприятного запаха, который, как мне казалось, несся от этих стен.
Напротив, город казался ему чрезвычайно бойким, с достаточною долей европеизма: его наполняло
особое, неизведанное им
ощущение какой-то связи с тем, что составляет нерв Петербурга. Въезжал он в него не фрондирующим, полуопальным помещиком, а
особой, представителем сословия целой губернии, человеком, в душе которого перегорело все ненужное, глупо тревожное, всякий нечистоплотный и вредный задор.